Карл Лагерфельд снял виллу Малапарте
Когда Курт Эрих Зуккерт решил сменить имя и фамилию, он остановился на варианте Курцио Малапарте. С именем все понятно, а вот выбор фамилии был символичным. В противоположность Бонапарту, означающему «худшая доля», Курт выбрал «лучшую долю», то есть, Малапарте. «Наполеон кончил плохо, а я кончу хорошо» — говорил сбежавший из дома в 16 лет на фронт Первой мировой будущий дипломат, поэт, прозаик, журналист, политический агитатор и яркий индивидуалист. Дьявольски красивый и самовлюбленный, он словно хамелеон, начинал как националист, продолжал как фашист, затем поддерживал Сталина и Мао, а перед смертью обратился в католичество. Хорошо ли он кончил? Бог весть. Во всяком случае, лучше чем Бонапарт, надо полагать.
Малапарте оставил нам значительное литературное наследие, но пожалуй главное свое произведение он сочинил не на бумаге, а на безлюдном мысе Массулло, в юго-восточной стороне острова Капри с видом на Неаполитанский залив. Именно в этом диком месте, на высоте 32 метра, разрываемом ветрами и грохотом прибоя, он вырубил свой «портрет в камне». «Это место только для сильных мужчин, свободных духом. — говорил Малапарте — Здесь, в этой пустыне, я первый буду строить дом».
Малапарте отказался от услуг профессионального архитектора Адальберто Либера, правда только после того, как тот получил разрешение на строительство в 1937 году, и взялся за дело сам не без помощи Адольфо Амитрано, местного каменщика. Сторонние декораторы тоже не понадобились: невероятно стильное лаконичное убранство интерьеров, уникальный камин в гостиной, мебель, светильники — все изготовлено по идеям Малапарте.
Получается, что писатель с головой окунулся в архитектуру, но в итоге создал глубоко личное произведение искусства. До строительства он сидел в тюрьме за разногласия с Муссолини и видимо там почувствовал истинный смысл свободы. Поэтому дом его — это метафора освобождения. Тюрьма, из которой он выходит на волю.
Многие из особенностей конструкции косвенно подтверждают эту идею. Внешняя лестница, например, напоминает вход в церковь на острове Липари, где Малапарте сидел. Решетки на окнах в точь как тюремные и т.д. Но можно взглянуть и шире. Та же лестница заканчивается на плоскости крыши-террасы; дальше только небо и море. Чем не символический путь к абсолютной свободе, не «лестница в небо»?
Малапарте был поклонником сюрреализма и сюрреалистическая логика, усиленная тюремными переживаниями, пронизывает весь дом. В светлой гостиной, пол выложен камнем как на городской площади, а бескрайний горизонт видимый сквозь огромные окна, создает ощущение будто здание вывернуто наизнанку. Оконные проемы обрамлены деревянными рамами словно картины — единственные «картины» на стенах гостиной.
Малапарте умер в 1957 году, завещав дом Китайской Народной Республике. Тем не менее, итальянское правительство и наследники Малапарте успешно оспорили волю покойного, и теперь недвижимость принадлежит его внучатому племяннику, адвокату из Флоренции, Никколо Розитани Сакерту. Теперь он с женой Алессией, бережно восстанавливает то что при жизни Малапарте было «частично дворцом, храмом и тюрьмой». Супруги стремятся сохранить тайну и миф о доме, справедливо опасаясь того, что открытие его для общественности или превращение в музей, уничтожит саму идею сооружения.
Из-за сильной жары, влажности и соленой взвеси в воздухе, поддержка дома в хорошем состоянии — задача не из легких. К примеру, переброска крупных стройматериалов возможна только на вертолете. В настоящее время, внешние стены полностью восстановлены. Но работа над интерьером осуществляется медленно; каждая коробка плитки, каждый мешок штукатурки выгружают из небольших катеров и поднимают вручную по 114 ступеням лестницы, ведущей к входной двери. Тяжело, безусловно. Но насколько можно судить, Малапарте не жаловался на условия во время строительства и вполне обошелся без вертолетов. «Это место только для сильных мужчин…» Закончив стройку, он достаточно лицемерно не называл свой дом виллой. Малапарте ненавидел слово «вилла», как квинтэссенцию буржуазного миропорядка.
А вот вполне буржуазным супругам Сакертсам, спасающим бесценное наследие от разрушения, явно требуются для этого средства. Периодически они сдают виллу в аренду, здесь проходили рекламные фотосессии кампаний Persol и Ermenegildo Zegna. Вилла Малапарте красуется на официальном постере нынешнего Каннского кинофестиваля, в основу которого положен кадр из фильма «Презрение» Жана-Люка Годара с участием Бриджит Бардо и Мишеля Пикколи. Этот фильм о съемках фильма считается одним из знаковых в истории кинематографа, и частично снят на территории виллы. Он начинается цитатой «Искусство кино — субтитры нашего взгляда. Мир в гармонии с нашими желаниями. Этот фильм — история такого мира». Так и хочется прочитать: эта вилла — история такого мира…
В ноябре 1997 года в дом Малапарте приезжает Карл Лагерфельд. «Дом не имеет ничего общего с итальянской архитектурой тех лет, избежал всех известных влияний, включая Баухаус. В мире нет второго такого дома» — считал модельер. Вероятно, маэстро не знал о несчастной судьбе так же единственного в своем роде дома Мельникова, затертого в московских переулках. Но, не будем уходить в сторону.
Лагерфельд работал в доме в течении пяти дней и передал компании Arches десятки полароидов. Arches перенесли изображения на бумагу ручного литья и отправили в издательство Steidl. В 1998 году вышел двухтомник, который и переиздан в наше время.
Первый раздел иллюстрирует интеграцию дома в окружающую среду. Во второй части — интерьеры и мебель. Лагерфельд не стремился к документальной передаче увиденного, а использовал специальную технику, которую можно охарактеризовать как «рисование фотоаппаратом». Возможно, только так и можно передать настоящий эстетический шок, который пережил тогда Лагерфельд. «Вы не можете чувствовать себя здесь как дома. — говорил он — Малапарте еще по-прежнему присутствует в каждой комнате, в каждом углу».