«Поездка на упряжке — всегда приключение»
Автомобили, конечно, ни в какое сравнение с собачей упряжкой не идут. Кроме комфорта. Поездка на упряжке — всегда приключение. С риском перевернуться, заехать не туда, не справится с управлением и прочими радостными опасностями. Александр Грек рассказывает как это устроено.
«Начнем с того, что нарты в моем детстве имели с современными дюралюминиевыми или углепластиковыми конструкциями примерно столько же общего, что телега с автомобилем. Изготавливались они без единого гвоздя из дерева и кожаных ремней, и представляли собой настоящее инженерное чудо. За счет того, что в нартах не было жестких соединений, а все фиксировалось кожаными ремнями, конструкция была прочной, гибкой и ремонтопригодной — опытный каюр мог запросто отремонтировать нарты в любой ситуации. К тому же, более экологичной конструкции я не встречал — будучи брошенными в тундре, они за пару лет бесследно растворялись в природе — кожаные ремешки съедали лемминги, а дерево и есть сама природа.
Нарты, как правило, делились на легкие трехкопылки и грузовые, более длинные четерехкопылки, получившие названия по числу стоек — копылок.
Впереди нарт был «баран» — горизонтальная деревянная дуга, прикрепленная концами к полозьям. К середине «барана» и привязывался потяг — длинная кожаная плетеная веревка, от которой попарно шли кожаные петли, к которым примитивным, но надежным способом при помощи небольшой палочки пристегивались шлейки собак.
Как сейчас мощность автомобильных моторов измеряется лошадиными силами, так и мощность нарт измерялась собаками. Нас, детей, катали в нартах, запряженных максимум шестью собаками. На маршрут каюры уходили уже с восемью собаками. А отец моего друга, легенда камчатской вулканологии Юрий Дубик для поездок в гористой местности запрягал 10-12 собак. Для запряжки первым делом на собаку надо было надеть шлейку — сделанную из сыромятной кожи специфическую упряжь, состоящую из грудного широкого ремня, шейного и грудных ремней. С первого раза понять как надевать все это хозяйство было непросто. Как правило, каюр изготавливал шлейку, или, как её еще называли, алык, специально под каждую собаку с учетом анатомических особенностей. Никакие современные синтетические спортивные шлейки не идут ни в какое сравнение с теми старыми алыками, конструкция которых устаканивалась столетиями — они идеально распределяли нагрузку на собаку, не натирая и не травмируя её.
Лучшей наградой для мальчишек было разрешение каюра надеть алык на собаку. Первое время тебя жестко контролировали, так как от правильной упряжки собаки зависело здоровье не только самой собаки, но и людей в нартах, но через неделю ты справлялся не хуже бывалого каюра. Было немного комично смотреть, как гигантская собака покорно стояла и давала опутывать себя ремнями какому-то малышу, размером не больше самой собаки. Впрочем, собакам это нравилось не меньше пацанов — ездовые собаки жили именно в работе, и уже на момент подготовки к поездке начинали испытывать радостное возбуждение.
Главным инструментом каюра был остол — изогнутая палка длиной около метра с заостренным, обычно обитым металлом, концом. Им тормозят, меняют направление движения и стопорят нарту. Для этого остол вставляют сбоку под нарту, впереди второго копылка, или втыкают вертикально впереди нарты между головками полозьев. Точно описывать все нюансы использования этого инструмента довольно трудно — это надо видеть. Остол для каюра — аналог дирижерской палочки для руководителя оркестра, или волшебной палочки в сказках про Гарри Поттера. И, насколько я помню, у каждого каюра был свой собственный остол особой формы, который они никому не передавали.
У каждой собаки в сработанной упряжке было точное место. Самые сильные собаки ставились в первые и последние пары, работа посредине была полегче. Опять, же были собаки, которые лучше работали слева или справа и все это надо было учесть при запряжке. Пара вожаков располагалась впереди, сзади ставили либо сильный молодняк, либо сильных, но ленивых собак.
Но вот, все собаки запряжены и только ждут команды. Мы, дети, набиваемся в нарты, впереди — каюр. Дается команда, вынимается остол-тормоз и одновременно каюр сталкивает нарту — после стоянки она примерзает и требует значительного усилия для трогания. Застоявшиеся собаки рвут с места как бешеные — самые опасные и восторженные именно первые минуты езды. Нарты летят перед, поднимая клубы снега, дети визжат от восторга, не меньший восторг испытывают и собаки. Каюр сразу пытается отвести нарту подальше от жилья и прочих соблазнов, которые могут заинтересовать собак и упряжка потеряет контроль. Минут через десять собаки втягиваются и переходят на деловую рысь, весело крутя хвостами впереди.
Каюр управляет этим удивительным живым транспортом командами: «Напра!», «Нале!», а чаще просто смещая цент тяжести и слегка подмораживая остолом с нужной стороны. Прошло уже почти сорок лет, но я не помню ничего, что вызывало у меня такой же восторг, как поездки на упряжках — аттракционы в парках отдыха не шли с этим ни в какое сравнение.
Говорят, искусство изготовления таких нарт уже утрачено, а современные алюминиевые и даже углепластиковые с настоящими не идут ни к какое сравнение — они хороши для загородных гоночных трасс, но быстро разбиваются на арктических застругах. А сыромятная кожа на традиционных нартах прекрасно амортизировала удары.
Мой знакомый вулканолог до сих пор переживает, что не смог вывезти с Камчатки настоящие нарты, чтобы передать их в музей. И немного задумавшись, вспоминает почти забытое слово — «войдать». Что означало мочиться на полозья. Амундсен, познакомившись в районе Колымы с этим приемом, писал: «Они обледеняют полозья нарт так, что последние скользят очень легко. Мы никогда не удосуживались это делать и, вероятно, много от этого теряли». Жаль, что вместе с этим словом мы потеряли и этот удивительный живой транспорт».
