Поиск по сайту

Борис Воскобойников: «Искусство по своей сути не может быть услугой»

Интервью игоря шеина, фото мамуки хелашвили

Мы знакомы с архитектором и дизайнером Воскобойниковым сто лет. Еще в Строгановке он внешне выделялся на фоне других. Хотя в те годы выделиться было не просто, поверьте — многие студенты одевались весьма экстравагантно. Одни с помощью барахолки на Тишинке, другим привозили что-то из заграницы. Как-то он пришел в невероятной войлочной накидке, напоминающей плащ джедая. Сказал что это древняя национальная одежда на Кавказе. Представьте себе: Москва, Волоколамское шоссе, идет человек с таким капюшоном… Борис освоил горные лыжи в те времена, когда мало кто у нас в стране знал что это такое. Невероятно талантливый художник. Начинал как классический живописец, постимпрессионист, но постепенно перешел к абстракции, тонкой, продуманной, очень красивой. В конце нулевых я побывал у него в гостях, в квартире на Соколе, где он только что закончил ремонт. Она оказалась одной из самых лучших квартир, что я видел в Москве. Борис уже тогда был зрелым известным дизайнером, а сегодня в его портфолио десятки знаковых объектов по всей России и не только — офисы рекламных компаний, станции метро, аэропорты, частные дома и апартаменты, масса заслуженных наград, признание и уважение в профессиональной среде по всему миру. При этом он остался тем самым парнем из Строгановки: незаурядным, особенным, серьезным, веселым, не таким как все. Я был счастлив заехать к своему другу в его великолепный офис и поговорить на самые разные темы. 


 

Давай начнем немного издалека. Когда ты стал работать дизайнером интерьеров, то наверняка заметил, что помимо профессиональных знаний нужно быть еще и психологом, понимать как устроена голова у клиента, что он хочет и одновременно соединить это со своим видением и так далее. Как ты в себе это умение вырабатывал?

Для меня заказчик — партнер и соавтор. Я не люблю слово «клиент». Чтобы создать комфортное, позитивное, заряжающее пространство или интересный объект, нужно придерживаться принципа партнерства. Существует заблуждение, что работа дизайнера или архитектора относится к сфере услуг, но это — искусство, а искусство по своей сути не может быть услугой. «Продвинутый» заказчик понимает, что профессионал в состоянии предложить гораздо больше, чем он сам себе может представить. Архитектор — это медиум, транслирующий то, что не высказано, волшебник, уравновешивающий линии силы и создающий новые акценты и точки притяжения, наконец, модератор, расширяющий границы сознания.

Иными словами, когда ты участвуешь в тендере, ты уже имеешь представление о том, как выстраивать отношения если выиграешь тендер, так?

Да, совершенно верно. Уже на этапе знакомства с проектом и заказчиком устанавливается определяющий контакт. Несмотря на то, что мне почти всегда удается реализовать идею, которую я предлагаю, каждый будущий заказчик, частный или корпоративный, для меня — абсолютная индивидуальность, я внимательно стараюсь его выслушать, заглянуть в глубину задачи, понять что же ему на самом деле нужно.

Ясно. Когда я готовился к нашей встрече, я прочитал, что Воскобойников создает очень узнаваемые интерьеры. Насколько важна для тебя узнаваемость? Иными словами, увидим ли мы проект, в котором не будет прочитываться твой стиль?

Узнаваемость — не самоцель. Процесс проектирования — это продолжение личности, результат неких цельных мировозренческих концепций, принципов, идей и здесь совершенно естественно узнавание. Ты все время делаешь один проект. Это как Антониони или Бунюэль, которые всю жизнь снимали один фильм. Или Пруст, который писал одну книгу. При этом я не замыкаюсь на проектах одного типа, выбираю лишь те, которые мне интересны и каждый раз происходит что-то необычное, создается новое, неповторимое. Например, когда я приступал к проектированию интерьеров аэропортов, как было с «Кольцово» в Екатеринбурге и «Курумоч» в Самаре, то находился практически на абсолютном нуле. Все заново. И, поскольку в основе проектов — оригинальная природная и историко-культурная типология места, результат совершенно различный. Если же вдруг угадываются какие-то творческие приемы, идущие через несколько проектов, то это нормально. 

 

Специально для The New Bohemian Борис Воскобойников решил сфотографироваться со своим четвероногим другом, веймаранером по кличке Алвару, названном в честь любимого архитектора Алвару Сизо Виейры

 

Основная задача твоей компании, насколько я понимаю, это не просто создание нового объекта недвижимости. Это проектирование целостной среды, которая в состоянии формировать человеческое поведение. Следует ли это понимать так, что тебя не интересуют такие «мелочи» как мебель, отдельные аксессуары?

Есть принципы Баухауса, провозгласившие единство всех частей искусства, архитектуры и ремесла, призывавшие преодолеть замкнутую обособленность различных дисциплин и в действительности совершившие революцию, создав цельную среду обитания. И мы все приверженцы иллюзии, что дизайн и архитектура могут изменить мир и человека в частности. Мы придаем большое значение графическому дизайну, образу, символу, наделяем индивидуальностью объект, диктуем целостность среды и формируем бренд. Одно из таких решений мы реализовываем в Екатеринбурге — офисно-жилой комплекс «Клевер-парк». Разработали парковый ландшафт у реки, в проект добавили здания ресторана и офиса продаж, вписали много разных вспомогательных элементов, подчиненных общей идее. Совместно с партнерами из SH разработали навигацию и коммуникативный язык. Сейчас успешные девелоперы прекрасно понимают возрастающее значение среды в которой находится объект и активно двигаются в этом направлении.

А что касается мебели, аксессуаров?

Дело в том, что дизайнер интерьера находится где-то посередине между декоратором и архитектором. Если он занимается частными проектами то, как правило, акцент смещается в сторону декора. Если же проекты масштабные, то приоритетной задачей становятся глобальные решения. И совершенно естественно, одним из основных творческих приемов является движение от общего к частному, от большого к малому, от концепции к деталям. Было бы здорово проектировать предметы, но к сожалению, сейчас темп такой, что у студии просто не хватает на это времени. Перед глазами все время пример чудесных шедевров Федора Шехтеля: дом Рябушинского или особняк Дерожинской, — там продумана любая деталь, от дверной ручки, до авторского рисунка штор и индивидуального орнамента деревянных фризов. Такой комплексный проект — мечта любого современного дизайнера. Кстати, работоспособность Шехтеля, создавшего за первое десятилетие ХХ века такое количество уникальных произведений архитектуры, для меня абсолютная загадка, как, впрочем, и его судьба.

Ты упомянул, что твоя студия VOX Architects «создает бренды». Поясни, что имеется в виду?

Человек стремится стать брендом. Бренд объективирует его и начинает жить самостоятельно. Через свою проекцию на других людей, вещи, среду, отражаясь от них, человек узнает себя. Его дом и интерьер транслируют его. Любая компания заинтересована в том чтобы быть брендом. Это относится в равной степени к интерьерам и архитектуре. Помимо графического знака или логотипа, значение которых всем известно, рабочее пространство так же должно стать символом компании, частью ее бренда.

Если говорить об интерьерах квартир, жилых домов, которые ты создавал, были ли случаи, когда ты приезжаешь в гости, условно, через год и все выглядит иначе? И вообще, насколько для тебя важно сделать квартиру таким образом, чтобы хозяин ее поддерживал в оригинальном состоянии как можно дольше?

Это хороший вопрос, потому что демонстрирует прямую связь между внимательным отношением к заказчику и результатом. Нужно учитывать количество и особенности всех членов семьи, их привычки и образ жизни. В отличие от обычного человека, которому нет нужды фиксироваться на столах, розетках, кранах, светильниках, профессионал осмысливает каждый клочок пространства, над которым работает. Пропускает через свое сознание и именно тогда оно становится осознанным. В таком пространстве комфортно. То же самое касается и офисных помещений. Как правило, если все получилось, я испытываю огромное удовольствие от нахождения в новом интерьере и, если бы служил там сотрудником, занимался бы на работе только тем, что служит на благо компании.

VOX Architects сотрудничает с ведущими дизайн-фабриками в России, Италии, Германии, Голландии, Бельгии, Великобритании. Как ты выстраиваешь такое сотрудничество?

Мы сотрудничаем с дизайнерами из других стран. Они выполняют какую-то часть проекта, которую могут сделать лучше чем мы и это нормальные партнерские отношения. Что-то делаем в коллаборации. У нас сложились хорошие контакты с испанскими и итальянскими архитектурными студиями, с английским архитектурным бюро. Также мы делали совместные проекты с отличным декоратором из Бельгии. Как правило, иностранным коллегам нравятся наши проекты и тогда возникает взаимопонимание. Что же касается предметных дизайнеров, в большей степени конечно, итальянских, то мы с интересом оцениваем самые свежие коллекции, которые появляются на рынке; многих из этих дизайнеров я знаю лично. Часто появляется необходимость доработки, адаптации каких-то предметов, например, светильников, уже созданных. Мы связываемся, договариваем с фабрикой, создаем новые модификации и так далее. 

 

 

Как за время твоей творческой практики развивались мебельные фабрики России? Появились ли производства, удовлетворяющие тебя по качеству и стандартам, которые раньше были исключительно за границей.

К сожалению, нет. Есть талантливые русские дизайнеры. Есть попытки небольших артелей создавать демократичную мебель, которая напоминает шведскую, датскую и эти попытки успешны, но объемы такого производства очень малы. Создание более сложных, исключительных вещей, увы, до сих пор отсутствует. В этой связи, кстати, нас очень беспокоит огромное количество подделок, наводняющих рынок. Люди просто не думают о себе. Представь, ты сидишь в настоящем кресле купленном, к примеру в Vitra. Это означает буквально, что ты живешь здесь и сейчас. Но если купил фэйк — получаешь мозоль в нижней части спины и ты сам, как бы, второго сорта. 

Интересно, почему, на твой взгляд, растут объемы продаж фэйка?

Изменилось сознание людей, которые инвестируют в себя. Если в предыдущее десятилетие старались соответствовать тому, что создается в развитых странах, в последнее десятилетие — стремились даже превзойти их в чем-то, и во многих случаях это удавалось, то сейчас идет тенденция на какую-то неразумную экономию. Очень большой процент людей теперь довольствуется имитацией жизни. И это печально, ведь речь идет не только о материальных ценностях.

Цитата с сайта VOX Architects: «Все элементы бизнес-проекта между собой помогают заказчику и его компании органично развиваться, совершенствоваться, оправдать капиталовложения и увеличить их эффективность». Как это работает на деле?

Конечно, от архитектуры и интерьера зависит не все, но многое. В целом, если обобщить, мы всегда концентрируемся на том, чтобы создавать позитивную среду, правильно организовать пространство и просчитать эргономику, цветовые акценты, зональное цветовое кодирование, в каких-то случаях максимально сохранить дневной свет, подчеркнуть достоинства, которые есть в здании и это, в конечном итоге, приводит к тому, что людям становится гораздо приятнее работать. А раз так, они могут быть более эффективными и, следовательно, делать свою компанию более успешной.  Многие архитекторы достаточно скептически относятся к таким вещам, как васту или фен-шуй, полагая что все это ограничивается развешиванием двух красных фонарей перед входом. Но на самом деле, это очень сложная наука, которая выравнивает баланс любого пространства, как внутреннего так и внешнего, тем более, что предыдущие застройщики не обращали на это никакого внимания. Например, город — это очень проблемная среда, где как правило, девелоперы заботятся только о том здании, которое проектируют и им безразлично, что находится через дорогу. По крайней мере, так было в нашем позднем социалистическом обществе и особенно проявилось в недавнее время.  Для меня жизнь в доме или квартире — это прежде всего окна и то, что я в них вижу. Если ты спроектировал красивое здание, красивый фасад, но через два метра напротив начинается четырехметровый забор, то смысл этой красоты полностью дезавуируется. 

 

 

Давай как раз плавно перейдем к новому городскому планированию. Что ты думаешь, в частности, о том, как меняется Москва?

Раньше в Москве были переулки, где жили печатники, лучники, рыбники, пушкари. Я родился на Сретенке, и там все это было разграничено по смыслу и читается даже в названиях. Естественно формировались подходы к торговым точкам, рынкам, храмам, к каким-то местам силы. Город был соразмерен человеку и вся жизнь происходила в маленьком квартале между переулками. Сегодня, в любом городе мы тоже ориентируемся главным образом по тому, что происходит на первых этажах зданий, насколько эти пространства понятны и дружелюбны. Необходимы парки и скверы в шаговой доступности. Крайне важен комфортный общественный транспорт: если ты мерзнешь 40 минут на остановке, то ты уже не любишь этот город. Что же касается последних изменений в Москве, укладывание гранитной плитки вместо асфальта и возвращение деревьев на Тверскую и Садовое кажется мне удачным решением, и я приветствую это. Мне нравится как в Лондоне выложено все гранитом или, например, в Палермо — базальтом, где он лежит сотни лет. Другое дело, что в Москве есть задачи более важные сейчас нежели плитка.

Есть ли у тебя уже какие-то представления о строительных материалах ближайшего будущего, ожидается ли какой-то прорыв в этой области?

Сейчас идет активная работа над биоматериалами, создающимися с помощью микроорганизмов, размножаясь на каркасе с огромной скоростью они формируют объем. Потом обжигаются, обрабатываются определенным образом и превращаются в окаменелость. Из мицелия можно производить экомебель и строительные блоки. Они влагостойкие и негорючие. Есть еще пенометалл, аэрогель, различные наноткани с металлическим напылением. Из технологий очень перспективны 3D-принтеры.

Но принтером нельзя все здание напечатать, только блоки. Мне это напоминает ситуацию из старой шутки про кофе в постель, когда встал, заварил и лег в постель с этим кофе, не так ли?

Не так. Фасады уже печатают. Представь конструкцию, напоминающая бетономешалку, которая ездит по стройплощадке и возводит здание. Оно получится абсолютно монолитным, словно из одного куска, с неразрывными связями и т.д. Вообще, я пристально слежу за появлением новых материалов, и при первой возможности, стараюсь их использовать. К сожалению, у нас это довольно сложно, потому что дистрибьюторы избегают нового — и мы из года в год видим одну и ту же картинку: кирпич, шифер, гипсокартон.

Мечтаешь о лучшем проекте, который впереди?

Конечно, иначе существование студии было бы для меня бессмысленным, каждый новый проект мы вместе стараемся сделать лучшим.  

 

 

Борис, ты всегда, сколько я тебя знаю, увлекался горнолыжным спортом. Что тебя в нем так привлекает?

 Для меня это скорей lifestyle, чем спорт, я катаюсь абсолютно свободно по любым трассам и вне трасс, получаю от этого огромное удовольствие. Спуск на хорошей скорости создает ощущение полета, отрыва от земли. Спуски через лес типа North Face на Монблане люблю меньше, предпочитаю высокогорные снежные поля Франции и Италии. В последнее время в Альпах снега не так много, поэтому забираюсь выше 2500 м, где он практически гарантирован. Хочу покататься в Гульмарге на 4000 м.

А Красную Поляну тестировал? Там, говорят, очень качественная «пудра».

Да, это так и там очень хорошо. Но я был еще до всех известных нововведений.

Наверняка, одними лыжами твой досуг не исчерпывается. Что еще ты предпочитаешь?

Сложно сказать. Дело в том, что любимая работа, как часть меня, она не требует отдыха, а только некоторое переключение. Большинство моих увлечений в какой-то степени с ней связаны. Например, мы с женой очень любим путешествовать по дизайн-отелям и по интересным частным виллам, которые сдаются в аренду. Скажем, пожить в доме, созданном Джоном Поусоном, Цумтором, Алвару Сиза или Клаудио Сильвестрином, — очень интересный опыт. Там понимаешь, близко ли тебе это пространство и возможно что-то, в дальнейшем, применяешь в своих проектах.  Что же касается еще каких-то пристрастий… Мой отец — морской офицер, и у меня с детства тяга к морю, к океану. Мне очень нравится созерцать океан, поэтому я могу бесконечно долго просто сидеть на берегу, смотреть на волны и искать тонкую линию соединяющую воду и небо.

Любое использование материалов допускается только с согласия редакции.
© 2024, The New Bohemian. Все права защищены.
mail@thenewbohemian.ru